Глава 9 Сияющее средоточие

Тем временем я пребывал в облаках. Огромных, пышных, розовато-белых облаках, которые ярко выделялись на фоне темно-синего неба.

Над облаками, в невероятной небесной выси, скользили существа в виде прозрачных мерцающих шаров, оставляя за собой следы наподобие длинного шлейфа.

Птицы? Ангелы? Эти слова приходят мне в голову сейчас, когда я записываю свои воспоминания. Однако ни одно слово из нашего земного языка не в силах передать правильное представление об этих существах, настолько они отличались от всего, что я знаю. Они были более совершенными, высшими существами.

С высоты доносились раскатистые и гулкие звуки, напоминающие хоральное пение, и я подумал, не эти ли крылатые существа издают их. Размышляя над этим феноменом позднее, я предположил, что радость этих созданий, парящих в небесной выси, была так велика, что они и должны были издавать эти звуки - если бы они не выражали таким образом свою радость, то просто не смогли бы ее вместить. Звуки были осязаемыми и почти материальными, как капли дождя, которые как бы вскользь касаются вашей кожи.

В этом месте, где я теперь оказался, слух и зрение не существовали по отдельности. Я слышал видимую красоту этих искрящихся серебром существ в вышине и видел волнующе прекрасное совершенство их радостных песен. Казалось, здесь было просто невозможно воспринимать что-либо слухом и зрением, не слившись с ним воедино каким-то таинственным образом.

И еще раз подчеркну, что сейчас, оглядываясь назад, я бы сказал, что в том мире было действительно невозможно смотреть на что-либо, потому что сам предлог «на» подразумевает взгляд со стороны, некую отдаленность от объекта наблюдения, чего там не было. Все было совершенно отчетливым и вместе с тем являлось частью чего-то еще, как какой-нибудь завиток в пестром переплетении рисунка персидского ковра или крохотный штрих в узоре крыла бабочки.

Веял теплый ветерок, что слегка колышет листву деревьев прекрасным летним днем и восхитительно освежает. Божественный бриз.

Я начал мысленно задавать вопросы этому ветерку - и божественному существу, которое, как я чувствовал, стояло за всем этим или было внутри этого.

«Где находится это место?»

«Кто я?»

«Почему я здесь оказался?»

Каждый раз, как я безмолвно задавал вопрос, на него немедленно поступал ответ в виде вспышек света, цвета, любви и красоты, которые волнами проходили сквозь меня. И вот что важно: эти вспышки не заглушали моих вопросов, поглощая их. Они отвечали на них, но без слов. Я воспринимал эти мысли-ответы непосредственно, всем своим существом. Но они были иными, чем мысли наши, земные. Эти мысли были осязаемыми - горячее огня и влажнее воды - и передавались мне в одно мгновение, а я так же быстро и без усилий воспринимал их. На Земле для понимания их у меня ушли бы годы.

Я продолжал двигаться вперед и очутился в беспредельной пустоте, абсолютно темной, но при этом удивительно уютной и умиротворяющей.

При полной тьме она была полна света, излучаемого, казалось, сияющим шаром, чье присутствие я ощущал где-то рядом. Шар был живым и почти таким же осязаемым, каким было пение ангельских существ. Мое положение странно напоминало положение эмбриона в утробе матери. У зародыша в утробе есть молчаливый партнер - плацента, которая питает его и служит посредником в отношениях с вездесущей и все же невидимой матерью. В данном случае матерью был Бог, Создатель, Божественное Начало - назовите как хотите, Высшее Существо, создавшее Вселенную и все в ней сущее. Это Существо было так близко, что я едва ли не чувствовал себя слившимся с Ним. И вместе с тем я ощущал Его как нечто необъятное и всеобъемлющее, видел, насколько я ничтожен и мал по сравнению с Ним. В дальнейшем я буду часто использовать слово «Ом», а не местоимения «Он», «Она» или «Оно» для обозначения Бога, Аллаха, Иеговы, Брахмы, Вишну, Создателя и Божественного Начала. Ом - так называл я Бога в моих первоначальных записях после комы; «Ом» - это слово, которое в моей памяти ассоциировалось с Богом. Всезнающий, всемогущий и безоговорочно любящий Ом не имеет пола, и ни один эпитет не в силах передать Его сущность.

Сама непостижимая необъятность, отличающая меня от Ома, как я понял, была причиной того, что мне в спутники был дан Шар. Не в силах полностью это осмыслить, я все же был уверен, что Шар служил «переводчиком», «посредником» между мной и этой необыкновенной сущностью, окружающей меня. Как если бы я рождался в мире неизмеримо больше нашего, и сама Вселенная была гигантской космической утробой, а Шар (который каким-то образом оставался связанным с Девушкой на Крыле Бабочки и который на самом деле и был ею) вел меня в этом процессе.

Позднее, когда я снова возвратился в земной мир, я нашел у христианского поэта XVII века Генри Вогана строки, которые довольно точно описывали это место - беспредельное, аспидно-черное Средоточие, что и было Обиталищем самого Бога:

***

Говорят, в Боге глубокая, но ослепительная темнота.

Именно так: эта непроницаемая темнота наполнена светом.

***

Я продолжал спрашивать и получать ответы. Хотя ответы воспринимались мной не облеченными в слова, «голос» Существа был ласковым и - понимаю, это может показаться странным - отражающим Его Личность. Оно прекрасно понимало людей и обладало присущими им качествами, но в неизмеримо большем масштабе. Оно досконально знало меня и было преисполнено чувств, которые в моем представлении всегда ассоциировались только с людьми: в Нем были сердечность, сочувствие, понимание, грусть и даже ирония и юмор.

При помощи Шара Ом поведал мне, что существует не одна, а непостижимое множество вселенных, но в основе каждой из них лежит любовь. Во всех вселенных присутствует и зло, но лишь в незначительном количестве. Зло необходимо, так как без него невозможно проявление свободной воли человека, а без свободной воли не может быть развития - не может быть движения вперед, без которого мы не сможем стать такими, какими Бог хочет нас видеть.

Каким бы ужасающим и всесильным ни казалось зло в мире, подобном нашему, в картине космического мира любовь обладает сокрушительной силой и, в конце концов, торжествует.

Я видел изобилие жизненных форм в этих неисчислимых вселенных, включая те, чей интеллект был гораздо более развит, чем интеллект человека. Я видел, что их масштабы неимоверно превосходят масштабы нашей Вселенной, но единственно возможный способ познать эти величины - это проникнуть в одну из них и почувствовать их на себе. Из более малого пространства их невозможно ни узнать, ни постигнуть. В этих высших мирах также существуют причины и следствия, но они находятся за пределами нашего земного понимания. Время и пространство нашего земного мира в высших мирах сопряжены друг с другом неразрывной и непостижимой для нас связью. Иными словами, эти миры не совсем чужды нам, поскольку являются частью той же самой всеобъемлющей божественной Сущности. Из высших миров можно попасть в любое время и место нашего мира.

Понадобится вся моя жизнь, если не больше, чтобы разобраться в том, что я узнал. Данные мне знания не были преподаны, как на уроке истории или математики. Восприятие их происходило непосредственно, их не нужно было заучивать и запоминать. Знания усваивались мгновенно и навсегда. Они не утрачиваются, как это бывает с обычной информацией, и я до сих пор полностью владею этими знаниями - в отличие от сведений, полученных в школе.

Но это не означает, что я с такой же легкостью могу применять эти знания. Ведь теперь, вернувшись в наш мир, я вынужден пропускать их через мой материальный мозг с его ограниченными возможностями. Но они остаются при мне, я чувствую их неотъемлемость. Для человека, который, подобно мне, всю свою жизнь накапливал знания традиционным образом, открытие столь высокого уровня обучения дает пищу для размышлений на целые века.